http://ruh666.livejournal.com/196400.html
Идеи гильдейского социализма и корпоративизма ведут свое происхождение от двух различных направлений мысли.
Поклонники средневековых институтов давно хвалят выдающиеся достоинства гильдий. Все, что было необходимо, чтобы избавиться от так называемых пороков рыночной экономики, это просто вернуться к испытанным методам прошлого. Однако все эти диатрибы* остаются бесплодными. Критики никогда не делают попыток конкретизировать свои предложения или разработать конкретные планы экономической перестройки общественного порядка. Максимум, что они делают, это отмечают мнимое превосходство старых квазипредставительных ассамблей, наподобие французских Генеральных Штатов или немецких провициальных ландтагов [78], по сравнению с современными парламентами. Но даже относительно этих конституционных вопросов их идеи весьма нечетки.
Второй источник гильдейского социализма следует искать в специфических политических условиях Великобритании. Когда начал разгораться конфликт с Германией, который в конце концов в 1914 г. привел к войне, молодые социалисты стали испытывать смущение по поводу своей программы. Преклонение фабианцев перед государством и их прославление германских и прусских институтов действительно было парадоксальным, когда их собственная страна была вовлечена в безжалостную битву с Германией. В чем состояла польза от борьбы с Германией, когда самые прогрессивные интеллектуалы страны стремились перенять германскую социальную политику? Возможно ли было восхвалять британскую свободу, противопоставляя ей прусское крепостничество, и в то же время рекомендовать методы Бисмарка и его последователей? Британские социалисты тосковали о специфически британской разновидности социализма, как можно больше отличающейся от тевтонского варианта. Проблема была в том, чтобы разработать социалистическую программу без господства и всемогущества тоталитарного государства, индивидуалистический вариант коллективизма.
Найти решение этой проблемы так же невозможно, как построить треугольный квадрат. Тем не менее молодые люди из Оксфорда самонадеянно попытались ее решить. Для своей программы они позаимствовали у малоизвестной группы воспевателей средних веков название гильдейский социализм. Они изображают свой проект как промышленное самоуправление, экономический результат самого знаменитого принципа английского правления местного самоуправления. В своих планах они приписывают лидирующую роль самой мощной британской группе давления тред-юнионам. Они сделали все, чтобы этот механизм был приятен их соотечественникам.
Однако ни очаровательные украшения, ни назойливая и крикливая пропаганда не могут ввести в заблуждение разумных людей. Этот план был противоречив и явно неосуществим. Спустя всего несколько лет он был предан забвению в той стране, где появился на свет.
Но затем случилось воскрешение. Итальянским фашистам нужна была собственная экономическая программа. После того как они откололись от международных партий марксистского социализма, они не могли больше представлять себя в качестве социалистов. Не могли также гордые потомки непобедимых римских легионеров идти на уступки западному капитализму или прусскому интервенционизму, этим фальшивым идеологиям варваров, разрушивших их славную империю. Они искали социальную философию, которая была бы чисто и исключительно итальянской. Не имеет значения, знали ли они, что их доктрина является всего лишь копией британского гильдейского социализма, или нет. В любом случае stato corporativo* было не чем иным, как переизданием гильдейского социализма. Различия касались только второстепенных деталей. Корпоративизм вычурно рекламировался напыщенной пропагандой фашистов, и их кампания достигла невероятных успехов. Зарубежные авторы взахлеб восхваляли удивительные достижения новой системы. Правительства Австрии и Португалии подчеркивали, что они твердо привержены благородным идеям корпоративизма. Некоторые места папской энциклики Quadragesimo anno (1931) можно было но необязательно истолковать как одобрение корпоративизма. В любом случае фактом является то, что католические авторы поддерживали эту интерпретацию в книгах, опубликованных с санкции церковных властей.
Однако ни итальянские фашисты, ни правительства Австрии и Португалии не предприняли серьезных попыток осуществить корпоративную утопию. Итальянцы прикрепили к каждому институту ярлык корпоративный и преобразовали университетские кафедры политической экономии в кафедры политической и корпоративной экономии. Но вопрос о таком важнейшем признаке корпоративизма, как самоуправление различных отраслей торговли и промышленности, никогда не поднимался. Фашистское правительство с самого начала оставалось приверженным тем же самым принципам экономической политики, которые в наши дни приняты на вооружение правительствами, не являющимися откровенно социалистическими, а именно интервенционизму. Впоследствии оно постепенно развернулось в сторону немецкой системы социализма, т.е. абсолютного государственного регулирования экономической деятельности.
Основная идея и гильдейского социализма, и корпоративизма состоит в том, что каждая отрасль производства создает монополистическую ассоциацию, гильдию или corporazione[Лучше всего гильдейский социализм описан в книге: Webb S. and B. A Construction for the Socialist Commonwealth of Great Britain. London, 1920; лучшая книга по корпоративизму Papi U. Lezioni di Economica Generale e Corporativa. Vol. III. Padova, 1934. * Корпорация (ит.). Прим. пер.]*. Это образование пользуется полной автономией; оно имеет право регулировать все свои внутренние дела без вмешательства внешних сил и людей, которые не являются членами гильдии. Взаимоотношения различных гильдий регулируются путем прямого торга между гильдиями и путем принятия решений общим собранием делегатов всех гильдий.
При нормальном течении событий государство вообще ни во что не вмешивается. И только в исключительных случаях, когда невозможно достигнуть согласия между разными гильдиями, государство призывается на помощь[13 января 1934 г. Муссолини заявил в Сенате: Только во второй период, когда выяснится, что категории не смогли придти в состояние согласованности и равновесия, государство может вмешаться (Quoted by Papi. Op. cit. P. 225).].
Разрабатывая этот план, гильдейские социалисты подразумевали условия британского местного самоуправления и взаимоотношения местных властей и центрального правительства Соединенного Королевства. Они стремились к самоуправлению каждой отрасли промышленности; они хотели, как пишут Веббы, права на самоопределение для каждой профессии[Webb S. and B. Op. cit. P. 227 ff.]. Точно так же, как муниципалитет заботится о делах своего округа, а национальное правительство занимается только теми делами, которые касаются интересов страны в целом, лишь гильдия должна обладать полномочиями по поводу своих внутренних дел, а государство должно ограничивать свое вмешательство только теми делами, которые гильдии сами не могут урегулировать.
Однако в системе общественного сотрудничества, основанном на разделении труда, не существует вопросов, которые касаются только тех, кто работает на отдельном заводе, предприятии или в отрасли промышленности, и не касается всех остальных. Нет таких внутренних дел какой-либо гильдии или corporazione, организация которых не оказывает влияния на всю страну. Отрасль производства служит не только тем, кто в ней работает, она служит всем. Если какая-либо отрасль производства неэффективна, если в ней попусту разбазариваются дефицитные ресурсы или с трудом пробивают себе дорогу наиболее подходящие методы производства, то страдают материальные интересы каждого. Нельзя оставить решения о выборе технологии, определения количества и качества продукции, продолжительности рабочего дня и тысяч других вещей за членами гильдии, потому что они затрагивают интересы не членов гильдии не меньше интересов ее членов. В рыночной экономике предприниматель, принимая эти решения, безоговорочно подчиняется закону рынка. Он в ответе перед потребителями. Если бы он пренебрег приказами потребителей, то он понес бы убытки и очень скоро лишился бы своего положения предпринимателя. Монополистической же гильдии не нужно бояться конкуренции. Она пользуется неотчуждаемым правом эксклюзивно хозяйничать в своей области производства. Будучи автономной и оставленная в покое, она будет не слугой, а хозяином потребителей. Она будет иметь возможность действовать в пользу своих членов в ущерб всем остальным людям.
Не играет никакой роли, заправляют ли в гильдии только рабочие или капиталисты и бывшие предприниматели в какой-то степени принимают участие в управлении делами. Точно так же неважно, выделено ли в управляющем совете гильдии несколько мест представителям потребителей. Имеет значение лишь то, что, будучи автономной, гильдия не подвергается давлению, которое вынудило бы ее приспосабливать свои действия к максимально возможному удовлетворению потребителей. Она свободна отдавать приоритет интересам своих членов по сравнению с интересами потребителей. В программах гильдейского социализма и корпоративизма нет ничего, что учитывало бы тот факт, что единственной целью производства является потребление. Все перевернуто с ног на голову. Производство становится целью само по себе.
Когда Новый курс в Америке начал программу восстановления промышленности, то правительство и его мозговой трест были полностью уверены в том, что планируемые ими мероприятия представляли собой просто создание административного аппарата для полного контроля за производством. Близорукость гильдейских социалистов и корпоративистов заключается в том, что они считают независимые гильдии или corporazione механизмом работающей системы общественного сотрудничества.
Любой гильдии нетрудно организовать свои дела таким образом, чтобы полностью удовлетворить своих членов. Короткий рабочий день, высокая заработная плата, никакого совершенствования технологии или качества продукции, которые могли бы причинить неудобства членам гильдии, все это очень хорошо. Но каков будет результат, если все гильдии будут проводить такую же политику?
В гильдейской системе не идет речи о рынке. Не существует никаких цен в каталлактическом значении этого термина. Ни конкурентных, ни монопольных. Гильдии, монополизировавшие снабжение предметами первой необходимости, занимают диктаторское положение. Производители жизненно важного продовольствия и топлива, а также производители электроэнергии и транспортники могут безнаказанно эксплуатировать весь народ. Можно ли ожидать, что большинство будет терпеть такое положение дел? Вне всякого сомнения, любая попытка реализовать корпоративистскую утопию через очень короткое время привела бы к жестоким конфликтам, если бы государство не вмешалось, когда жизнеобеспечивающие отрасли стали бы злоупотреблять своим привилегированным положением. То, что доктринеры предусматривают только в качестве исключительной меры вмешательство государства, станет правилом. Гильдейский социализм и корпоративизм обернутся полным государственным регулированием производственной деятельности. Они перерастут в систему прусского Zwangswirtschaft, для избежания которого они как раз были предназначены.
Нет необходимости разбирать остальные фундаментальные недостатки гильдейской программы. Она несовершенна, как и любой другой синдикалистский проект. Такая программа не учитывает необходимости перемещения капитала и труда из одной отрасли в другую и появления новых отраслей производства. Она полностью игнорирует проблему сбережений и накопления капитала. Короче говоря, это вздор.
Идеи гильдейского социализма и корпоративизма ведут свое происхождение от двух различных направлений мысли.
Поклонники средневековых институтов давно хвалят выдающиеся достоинства гильдий. Все, что было необходимо, чтобы избавиться от так называемых пороков рыночной экономики, это просто вернуться к испытанным методам прошлого. Однако все эти диатрибы* остаются бесплодными. Критики никогда не делают попыток конкретизировать свои предложения или разработать конкретные планы экономической перестройки общественного порядка. Максимум, что они делают, это отмечают мнимое превосходство старых квазипредставительных ассамблей, наподобие французских Генеральных Штатов или немецких провициальных ландтагов [78], по сравнению с современными парламентами. Но даже относительно этих конституционных вопросов их идеи весьма нечетки.
Второй источник гильдейского социализма следует искать в специфических политических условиях Великобритании. Когда начал разгораться конфликт с Германией, который в конце концов в 1914 г. привел к войне, молодые социалисты стали испытывать смущение по поводу своей программы. Преклонение фабианцев перед государством и их прославление германских и прусских институтов действительно было парадоксальным, когда их собственная страна была вовлечена в безжалостную битву с Германией. В чем состояла польза от борьбы с Германией, когда самые прогрессивные интеллектуалы страны стремились перенять германскую социальную политику? Возможно ли было восхвалять британскую свободу, противопоставляя ей прусское крепостничество, и в то же время рекомендовать методы Бисмарка и его последователей? Британские социалисты тосковали о специфически британской разновидности социализма, как можно больше отличающейся от тевтонского варианта. Проблема была в том, чтобы разработать социалистическую программу без господства и всемогущества тоталитарного государства, индивидуалистический вариант коллективизма.
Найти решение этой проблемы так же невозможно, как построить треугольный квадрат. Тем не менее молодые люди из Оксфорда самонадеянно попытались ее решить. Для своей программы они позаимствовали у малоизвестной группы воспевателей средних веков название гильдейский социализм. Они изображают свой проект как промышленное самоуправление, экономический результат самого знаменитого принципа английского правления местного самоуправления. В своих планах они приписывают лидирующую роль самой мощной британской группе давления тред-юнионам. Они сделали все, чтобы этот механизм был приятен их соотечественникам.
Однако ни очаровательные украшения, ни назойливая и крикливая пропаганда не могут ввести в заблуждение разумных людей. Этот план был противоречив и явно неосуществим. Спустя всего несколько лет он был предан забвению в той стране, где появился на свет.
Но затем случилось воскрешение. Итальянским фашистам нужна была собственная экономическая программа. После того как они откололись от международных партий марксистского социализма, они не могли больше представлять себя в качестве социалистов. Не могли также гордые потомки непобедимых римских легионеров идти на уступки западному капитализму или прусскому интервенционизму, этим фальшивым идеологиям варваров, разрушивших их славную империю. Они искали социальную философию, которая была бы чисто и исключительно итальянской. Не имеет значения, знали ли они, что их доктрина является всего лишь копией британского гильдейского социализма, или нет. В любом случае stato corporativo* было не чем иным, как переизданием гильдейского социализма. Различия касались только второстепенных деталей. Корпоративизм вычурно рекламировался напыщенной пропагандой фашистов, и их кампания достигла невероятных успехов. Зарубежные авторы взахлеб восхваляли удивительные достижения новой системы. Правительства Австрии и Португалии подчеркивали, что они твердо привержены благородным идеям корпоративизма. Некоторые места папской энциклики Quadragesimo anno (1931) можно было но необязательно истолковать как одобрение корпоративизма. В любом случае фактом является то, что католические авторы поддерживали эту интерпретацию в книгах, опубликованных с санкции церковных властей.
Однако ни итальянские фашисты, ни правительства Австрии и Португалии не предприняли серьезных попыток осуществить корпоративную утопию. Итальянцы прикрепили к каждому институту ярлык корпоративный и преобразовали университетские кафедры политической экономии в кафедры политической и корпоративной экономии. Но вопрос о таком важнейшем признаке корпоративизма, как самоуправление различных отраслей торговли и промышленности, никогда не поднимался. Фашистское правительство с самого начала оставалось приверженным тем же самым принципам экономической политики, которые в наши дни приняты на вооружение правительствами, не являющимися откровенно социалистическими, а именно интервенционизму. Впоследствии оно постепенно развернулось в сторону немецкой системы социализма, т.е. абсолютного государственного регулирования экономической деятельности.
Основная идея и гильдейского социализма, и корпоративизма состоит в том, что каждая отрасль производства создает монополистическую ассоциацию, гильдию или corporazione[Лучше всего гильдейский социализм описан в книге: Webb S. and B. A Construction for the Socialist Commonwealth of Great Britain. London, 1920; лучшая книга по корпоративизму Papi U. Lezioni di Economica Generale e Corporativa. Vol. III. Padova, 1934. * Корпорация (ит.). Прим. пер.]*. Это образование пользуется полной автономией; оно имеет право регулировать все свои внутренние дела без вмешательства внешних сил и людей, которые не являются членами гильдии. Взаимоотношения различных гильдий регулируются путем прямого торга между гильдиями и путем принятия решений общим собранием делегатов всех гильдий.
При нормальном течении событий государство вообще ни во что не вмешивается. И только в исключительных случаях, когда невозможно достигнуть согласия между разными гильдиями, государство призывается на помощь[13 января 1934 г. Муссолини заявил в Сенате: Только во второй период, когда выяснится, что категории не смогли придти в состояние согласованности и равновесия, государство может вмешаться (Quoted by Papi. Op. cit. P. 225).].
Разрабатывая этот план, гильдейские социалисты подразумевали условия британского местного самоуправления и взаимоотношения местных властей и центрального правительства Соединенного Королевства. Они стремились к самоуправлению каждой отрасли промышленности; они хотели, как пишут Веббы, права на самоопределение для каждой профессии[Webb S. and B. Op. cit. P. 227 ff.]. Точно так же, как муниципалитет заботится о делах своего округа, а национальное правительство занимается только теми делами, которые касаются интересов страны в целом, лишь гильдия должна обладать полномочиями по поводу своих внутренних дел, а государство должно ограничивать свое вмешательство только теми делами, которые гильдии сами не могут урегулировать.
Однако в системе общественного сотрудничества, основанном на разделении труда, не существует вопросов, которые касаются только тех, кто работает на отдельном заводе, предприятии или в отрасли промышленности, и не касается всех остальных. Нет таких внутренних дел какой-либо гильдии или corporazione, организация которых не оказывает влияния на всю страну. Отрасль производства служит не только тем, кто в ней работает, она служит всем. Если какая-либо отрасль производства неэффективна, если в ней попусту разбазариваются дефицитные ресурсы или с трудом пробивают себе дорогу наиболее подходящие методы производства, то страдают материальные интересы каждого. Нельзя оставить решения о выборе технологии, определения количества и качества продукции, продолжительности рабочего дня и тысяч других вещей за членами гильдии, потому что они затрагивают интересы не членов гильдии не меньше интересов ее членов. В рыночной экономике предприниматель, принимая эти решения, безоговорочно подчиняется закону рынка. Он в ответе перед потребителями. Если бы он пренебрег приказами потребителей, то он понес бы убытки и очень скоро лишился бы своего положения предпринимателя. Монополистической же гильдии не нужно бояться конкуренции. Она пользуется неотчуждаемым правом эксклюзивно хозяйничать в своей области производства. Будучи автономной и оставленная в покое, она будет не слугой, а хозяином потребителей. Она будет иметь возможность действовать в пользу своих членов в ущерб всем остальным людям.
Не играет никакой роли, заправляют ли в гильдии только рабочие или капиталисты и бывшие предприниматели в какой-то степени принимают участие в управлении делами. Точно так же неважно, выделено ли в управляющем совете гильдии несколько мест представителям потребителей. Имеет значение лишь то, что, будучи автономной, гильдия не подвергается давлению, которое вынудило бы ее приспосабливать свои действия к максимально возможному удовлетворению потребителей. Она свободна отдавать приоритет интересам своих членов по сравнению с интересами потребителей. В программах гильдейского социализма и корпоративизма нет ничего, что учитывало бы тот факт, что единственной целью производства является потребление. Все перевернуто с ног на голову. Производство становится целью само по себе.
Когда Новый курс в Америке начал программу восстановления промышленности, то правительство и его мозговой трест были полностью уверены в том, что планируемые ими мероприятия представляли собой просто создание административного аппарата для полного контроля за производством. Близорукость гильдейских социалистов и корпоративистов заключается в том, что они считают независимые гильдии или corporazione механизмом работающей системы общественного сотрудничества.
Любой гильдии нетрудно организовать свои дела таким образом, чтобы полностью удовлетворить своих членов. Короткий рабочий день, высокая заработная плата, никакого совершенствования технологии или качества продукции, которые могли бы причинить неудобства членам гильдии, все это очень хорошо. Но каков будет результат, если все гильдии будут проводить такую же политику?
В гильдейской системе не идет речи о рынке. Не существует никаких цен в каталлактическом значении этого термина. Ни конкурентных, ни монопольных. Гильдии, монополизировавшие снабжение предметами первой необходимости, занимают диктаторское положение. Производители жизненно важного продовольствия и топлива, а также производители электроэнергии и транспортники могут безнаказанно эксплуатировать весь народ. Можно ли ожидать, что большинство будет терпеть такое положение дел? Вне всякого сомнения, любая попытка реализовать корпоративистскую утопию через очень короткое время привела бы к жестоким конфликтам, если бы государство не вмешалось, когда жизнеобеспечивающие отрасли стали бы злоупотреблять своим привилегированным положением. То, что доктринеры предусматривают только в качестве исключительной меры вмешательство государства, станет правилом. Гильдейский социализм и корпоративизм обернутся полным государственным регулированием производственной деятельности. Они перерастут в систему прусского Zwangswirtschaft, для избежания которого они как раз были предназначены.
Нет необходимости разбирать остальные фундаментальные недостатки гильдейской программы. Она несовершенна, как и любой другой синдикалистский проект. Такая программа не учитывает необходимости перемещения капитала и труда из одной отрасли в другую и появления новых отраслей производства. Она полностью игнорирует проблему сбережений и накопления капитала. Короче говоря, это вздор.
Людвиг Фон Мизес "Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории"
Комментариев нет:
Отправить комментарий